Труды и невзгоды. Глава 4

Д. Бедного давно тянуло к работе для театра. В своих баснях и сказках, в некоторых фельетонах он обнаруживал несомненный драматургический талант: он строил их в виде сценок с живым диалогом, с четкой расстановкой характеров, быстрым развитием действия. Недаром многие его произведения переделывались для сцены — к ним, кроме «Манифеста барона фон Врангеля», принадлежат: сказки, которые были театрализованы в Кремлевском клубе им. Я. М. Свердлова; стихотворение «Земля!.. Земля!..» (о Ленине), поставленное в форме политического обозрения на сцене Одесского Малого театра; повесть «Как 14-я дивизия в рай шла», инсценированная и с большим успехом сыгранная в 1933—1934 годах Московским мюзик-холлом (в спектакле, поставленном режиссером Ф. Кавериным, участвовали артисты В. Пашенная, В. Лепко, М. Миронова, Б. Тенин, Л. Миров и др.). Несколько произведений Д. Бедного — «О попе Панкрате, о тетке Домне и явленной иконе в Коломне» и «О Митьке-бегунце и об его конце» — было перенесено на киноэкран. В Демьяне Бедном, как признавали некоторые театральные обозреватели (особенно после инсценировки «14-й дивизии»), жил прирожденный драматург.

И вот в 1936 году Московский камерный театр, руководимый А. И. Таировым, предложил Ефиму Алексеевичу написать пьесу на музыку к опере А. И. Бородина «Богатыри». Опера эта когда-то шла со старым либретто, которое постановщик решил заменить. Поскольку произведение Бородина написано в жанре музыкальной пародии (в нем высмеивалась псевдонародная музыка), тексту его также решили придать пародийно-сатирическую окраску. Потому и пал выбор на Д. Бедного. Таиров сообщил о своем замысле поэту, и тот охотно принялся за дело.

К сожалению, ни режиссер, ни драматург не предвидели того, что «озорная» трактовка названной темы может представить в неверном свете образы русских богатырей, являющихся носителями героического начала в былинном эпосе народа. Мало того, к сюжету оперы был приплетен эпизод крещения Руси, трактованный в духе балаганного зрелища — без понимания сущности этого исторического события. Замысел оказался ложным, представление не получилось, неудачу потерпели и театр и драматург.

Вероятно, Д. Бедный мог бы исправить эту ошибку, как он исправил ошибки 1930 года, пересмотрев свое отношение к дореволюционному прошлому парода. Тем более что сам всегда увлекался русской стариной, отлично знал былинный эпос и неоднократно в свои сочинения вводил образ русского богатыря как символ благородства, храбрости и силы. Достаточно вспомнить, что один из сборников своих стихов о гражданской войне он назвал «Богатырский бой», что в речи на Втором всесоюзном съезде колхозников-ударников (она была произнесена в феврале 1935 года, когда поэт уже работал над пьесой для Камерного театра) он говорил: «Мы вступили в подлинно богатырский период нашей истории»; речь эту Д. Бедный опубликовал под названием «Эпоха богатырей».

Но критика на сей раз отнеслась к поэту с резким недовернем, игнорируя творческую природу его неудачи.

После этого имя Д. Бедного все реже и реже появлялось в печати, особенно после исключения поэта из партии в 1938 году. (В рядах Коммунистической партии Д. Бедный был восстановлен посмертно, в 1953 году.)

Демьян Бедный тяжело переносил эти удары. В душе он оставался коммунистом, и слова, сказанные им еще в 1919 году, — «Одной дороги с Лениным я с давних пор держусь», — продолжали оставаться символом его веры. Поэт страдал, надеялся и верил, что правда восторжествует. «Он по-прежнему старался шутить при встречах с друзьями, — рассказывает С. Михалков, — интересовался литературными событиями, но походил на орла со связанными крыльями»¹.

Заглушая боль, Д. Бедный продолжал работать. «Его часто можно было застать стоящим около шкафа своей библиотеки перед грудой просматриваемых книг и словарей, с блокнотом в руках для записей, — вспоминает И. Накоряков.— Он писал и складывал, как говорил, в «копилку». Иногда он читал с сияющим, радостным лицом и уверенно говорил: «Есть порох в пороховницах!!»².

В эти годы Д. Бедный решил осуществить один из многих своих творческих замыслов, исполнение которых обычно откладывалось из-за обилия текущих дел.

Пристальное его внимание привлекли к себе произведения рабочего фольклора, сложенные в России очень давно — лет за полтораста до Октябрьской революции. Обычно ученые собирали и исследовали традиционный, то есть крестьянский по преимуществу, фольклор. До революции поэтическое творчество рабочих не изучалось вообще. Между тем на Урале, в Сибири, на рудниках и заводах накапливались несметные богатства устной поэзии, чаще всего в форме сказок и легенд. Они передавались из уст в уста, из поколения в поколение. Дошли они и до нашего времени. В конце прошлого столетия уральский краевед Павел Петрович Бажов, будучи молодым, слышал эти произведения из уст старожила-сказителя В. П. Хмелинина (дедушки Слышко). Бажов записал услышанные сказы: позднее, став писателем, он издал их отдельной книгой под названием «Малахитовая шкатулка».

Д. Бедный знал эти сказы и по «Малахитовой шкатулке», и по публикациям советских фольклористов (сборник «Дореволюционный фольклор на Урале» и др.). Он пришел в восторг от глубины содержания и блеска поэтической фантазии, воплощенной в сказах. «Индивидуальный гений, — писал он, — не мог создан, таких сказов. Их создавали поколения уральских горнорабочих, создавали при тягчайших условиях, когда сказывать эти сказы приходилось тайно... Богатство содержания сказов, многообразие и красота образов поразительны» (т. 8, с. 339).

В уральских сказах отражены условия жизни горных мастеров и рабочих во времена крепостничества. Тяжкий, каторжный труд не лишил этих людей веры в себя, в свое грядущее счастье. С блистательной силой отразился в их труде творческий гений народа, жгучую ненависть и презрение питают они к своим угнетателям — заводчикам, приказчикам, управителям, жандармам, попам. Революционная направленность и оптимизм характеризуют большинство этих произведений.

Д. Бедный решил пересказать их стихотворным языком (у П. Бажова они изложены художественной прозой). Кое-где он дополнял или уточнял содержание сказов, оставляя в неизменности их народно-поэтический дух. Он ощутил известную цикличность этих произведений, пронизывающее их эпическое начало и решил воспроизвести их в синтезе как народную эпопею. Переложив на стихотворный язык двадцать сказов (восемнадцать уральских и два алтайских), он придал им общее название—«Горная порода», обозначил их как «эпопею» и пояснил это в предисловии так: «Горная порода целой династии уральских горных .мастеров создавала эти пленительные сказы, эту чудесную героическую Эпопею...» (т. 8, с. 340).

Сопоставление текстов Бажова со страницами «Горной породы» убеждает в исключительной бережности, с какого поэт подошел к материалу, в топком понимании его внутренних мотивов, его художественной специфики, словаря.

Уральские сказы изобилуют описанием ярких фантастических зрелищ: чудесного сада Хозяйки Медной горы, ее подземного чертога, ее обворожительного наряда из малахитового камня, сказочной горки с невиданной россыпью драгоценных камней... Фантастика здесь заостряет восприятие социального и нравственного смысла описываемых сказителем жизненных явлений. Д. Бедный старательно воспроизводил это причудливое хитросплетение сказочного с реальным и — более того — стремился к максимальной наглядности, к простоте и жизненности красок, наконец — к яркой поэтичности в описании загадочных и условных картин.

Работал Демьян с небывалым увлечением, трудился тридцать месяцев подряд и завершил свой труд, когда уже началась Великая Отечественная война.

Примечания

1. «Воспоминания о Демьяне Бедном», с. 383.

2. «Воспоминания о Демьяне Бедном», с. 63.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница