6. «У каждой поры — свои песни»

В годы империалистической войны Демьян Бедный вынужден был попридержать жалящий язык своей поэзии.

Большевистские газеты были закрыты. Буржуазная печать захлебывалась в угаре шовинизма, проповедуя войну до победного конца. Литературные эстеты и «бытописатели российского болота преобразилися в Тиртеев» — песнопевцев войны. На время поэт лишился всякой трибуны. В самом начале войны он был мобилизован и послан фельдшером в действующую армию.

Свою поэтическую работу он не прекращал и будучи на передовой. Сохранился оригинал его забавной антивоенной басни «Скупой черт» («Анчутка-заимодавец»). На полях листка — запись, свидетельствующая о том, что и под огнем его не покидало присутствие духа и склонность к самонаблюдению: «19, 14.II.15 г. 11 час. утра. В двадцати шагах разорвалась бомба... Вместо испуга я охвачен радостью, как и все, кто со мной остался жив».

Присылаемые с фронта произведения не сразу стали появляться в печати. В первом году войны увидело свет только одно стихотворение Бедного — басня «Пушка и соха». Отношение поэта к империалистической войне в нем выражено и образно-речевой обрисовкой «характеров» заносчивой и наглой пушки и вековой работницы и кормилицы — крестьянской сохи, и непосредственно — в заканчивающем басню призыве к читателю:

Привет мой пахарям, борцам за человечность!
Привет мой мирному — культурному — труду.

Благородный призыв поэт отлил в строки, полные величавой торжественности. С полным основанием строки эти можно отнести к тем высоким образцам стиха, что «звучал, как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных».

«Пушка и соха», написанная в августе 1914 года, была напечатана в журнале «Объединение», поистине чудом ускользнув от бдительного ока цензуры военного времени.

В середине 1915 года Бедному удалось возвратиться в Петербург. Но почти невозможно стало печататься поэту-большевику, разоблачающему в своих стихах антинародный характер империалистической бойни, грабительские аппетиты буржуазии, наживавшейся на военных поставках, гневно бичующему певцов войны, что «за сценкой боевой спешат состряпать сценку: с еще дымящейся, горячей братской крови снимают пенку». Многие его оригинальные стихотворения той поры были опубликованы только после революции.

Вот тогда-то и обратился Бедный к переводу басен полулегендарного греческого баснописца Эзопа. В них действовали такие привычные для читателя и потому как бы ставшие безобидными Львы и Волки, Лисы и Олени, Киты и Пескари, древнегреческие боги Плутос и Гермес. Басни не были подделкой. Это были действительно басни Эзопа, и лишь кое-где переводчик допускал незначительное изменение в подлиннике, вызываемое как бы необходимостью выдержать размер, рифму. Но отбор басен и именно эти незначительные отступления от текста неожиданно придавали античным басням новое звучание, политическое, злободневное. Казалось бы, уж что может быть отвлеченнее такой басни, как «Дуб и клинья», с ее чисто семейной моралью. Могучий дуб в обиде не столько на дровосека, который поднял на него топор, сколько на клинья, которые «зубами острыми впились в родную плоть». Но не надо было обладать пылкой фантазией, чтобы в тех условиях в иносказании угадать политическую подоплеку, увидеть за клиньями солдатские штыки, услышать голос гневного протеста против войны. Что уж говорить о таких баснях, как «Ответ», «Брак богов», «Богач», «Плакальщицы», где намек на современные события был более чем прозрачен! И не случайно басни, опубликованные в журнале «Жизнь для всех», в детском журнальчике «Маяк», отдельной книжкой так и не вышли, хотя такая книга была подготовлена к печати.

Но вот свершилось... «Гнется гнилая основа... Падает грузно стена» царской монархии. И отпадает надобность и в эзоповом языке. С открытым забралом выступает поэт против извечных врагов рабочего класса и трудящихся масс. Теперь его оружие — призывный, мобилизующий стих, песня, язвительный фельетон, бьющий противника не в бровь, а в глаз. Зарождается особый вид такого фельетона, где цитата из политического документа, газетное сообщение соседствует, а иногда перемежается со стихами, заостряющими, раскрывающими смысл, социальную суть документа, стихи не комментируют цитат, они создают живое, образное представление, которое одновременно действует на разум и на чувство. Они лапидарны, емки, как эпиграммы. Этому виду сатирической поэзии Бедный отдаст особое предпочтение. А пока такой фельетон лишь набирает силу. Меньшевистская статья «Призывы к братанию» вещает: «Организованное братание возможно лишь после заключения всеобщего мира» — «Правда» сопровождает эту цитату всего четырьмя строками Бедного:

Товарищ, сойдемся вдвоем
  И во всем поквитаемся;
Сначала друг друга убьем,
  А потом.... побратаемся.

Несусветная дичь меньшевистского утверждения, равно как и их предательская позиция раскрыты наглядно. Маяковский еще не начал своей работы в РОСТА, но жанр подписи к политическому плакату уже рожден. Не хватает только рисунка, но и нужен ли он здесь, когда образ вылеплен словом так зримо? От такого вот рода строк вплоть до наших дней протянется линия нового жанра — советского сатирического плаката, так прочно утвердившегося в нашей повседневной жизни.

Демьян Бедный разоблачает иллюзии, которые соглашательские партии меньшевиков и эсеров связывают с Февральской революцией, с падением монархии. Уже в марте 1917 года он пишет сказочку «Тофута Мудрый». И весь ход борьбы с самодержавием, и роль буржуазии, готовой идти на соглашение, и роль черного люда, что «не сдал: боролся до конца, пока не выкурил Тофуту из дворца», здесь, как в фокусе, отражены в нескольких метких строках. И смысл происходящего тоже:

И что же? Не прошло, поверите ль, минуты,
Как власть, отбитую народом у Тофуты,
Присвоили себе всё те же богачи,
Да так скрутили всех, хоть караул кричи,
У бедных стали так выматывать все жилы,
  Как «не запомнят старожилы».
  Пошел в народе разговор:
    «Попали мы впросак!»
    «Того ль душа хотела?»
  «Эх, не доделали мы дела!»

Не поразительно ли, что это написано сразу же после свержения самодержавия, когда люди ходят еще сами не свои, хмелея от победы, когда будущее кажется таким лучезарным далеко не одной буржуазии и ее сознательным подпевалам. Но у нашего поэта трезвый рассудок и большевистское сознание. Ему не только ясен смысл происшедшего, он прозорливо предвидит тот неизбежный и единственно приемлемый для него, поэта и большевика, путь развития революции.

Через месяц в революционный Петроград вернется В.И. Ленин. В «Апрельских тезисах» он определит курс партии на перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую, разработает практическую программу осуществления такой цели. Ленинская политическая программа станет для Демьяна Бедного программой его поэзии.

Современному читателю не так просто представить себе весь объем и все разнообразие работы Демьяна в этот столь необычайно сложный период, когда не только месяцы — дни революционного развития невозможно мерить никакими отрезками мирного времени. Более того, перелистывая стихи, помеченные этим периодом, он, вероятно, удивится, что их не так уж много. Дело в том, что значительную часть этих стихов поэт впоследствии включил в поэму «Про землю, про волю, про рабочую долю». Собственно говоря, стихи одновременно писались и как злободневные отклики на события, и как фрагменты произведения, предназначенного как бы шаг за шагом передавать ход подготовки революции, стать поэтическим дневником борьбы.

В поэму не вошли десятка два стихотворений и эпиграмм, из которых, кроме уже упомянутых выше — поэтического манифеста «Мой стих», эпиграммы «Братание после смерти», басни «Тофута Мудрый», — заслуживает особого внимания ядовитая песенка «Страдания следователя по корниловскому (только ли?) делу», высмеивающая подготовку суда над контрреволюционным генералом Корниловым. Заключительные слова признания страдающего «героя»:

То корнилится,
То мне керится,
Будет вправду ль суд, —
Мне не верится... —

точно вскрывали классовую основу таких явлений, как заговор монархиста Корнилова и правление эсера Керенского. Насмешливое «корнилится» и «керится» Ленин использовал в своей характеристике кадетски-корниловски-«керенской» государственности как господства буржуазии1.

Пятнадцать же стихотворений, песен, фельетонов, печатавшихся в «Правде» в период между февралем и октябрем, составили третью и четвертую части поэмы.

В своем жанровом своеобразии поэма «Про землю, про волю...» — произведение уникальное. Эпический рассказ, лирические отступления, агитка, памфлет — самые разнообразные формы прихотливо сочетаются в ней. И может быть, как никакое другое произведение, она оправдывает любимое Бедным высказывание Гете: кто работает для своего времени, тот именно и работает для вечности.

Замысел «Про землю, про волю, про рабочую долю» возник у поэта еще в дни его пребывания на фронте. Начальные главы появились в газете «Рабочий путь» 5 октября 1917 года. В октябре 1920 года была дописана небольшая послеоктябрьская главка и заключение. К этому времени была закончена и внутренняя Переработка частей поэмы, и она получила тот вид, в каком ее знает нынешний читатель. При первом издании отдельной книгой в 1917 году автор предпослал поэме следующее обращение.

Демьян Бедный
Мужик Вредный
  просит
братьев-мужиков
  поддержать
  большевиков.

Направленность поэмы и адрес ее читателя здесь точно определены. Да, это поэма прежде всего для читателя-мужика, для крестьянина, одетого в солдатскую шинель. Цель ее — воздействовать на народные массы, указать им истинный путь, побудить их думать по-большевистски, научить различать друзей и особенно врагов. Отсюда и основные образы повествования — деревенские Ваня и Маша, и весь художественный строй поэмы, опирающийся на фольклор и на ту литературу, какая близка народу и в какой-то мере уже известна грамотному человеку из народной среды.

Первая часть — «Царская война» — носит характер повествовательный. Здесь мы знакомимся с предысторией героев: Ваню угоняют на царскую войну, а Маша, батрачившая на попа и кулака, уходит в город на фабрику, где, «общей радостью дыша и деля со всеми горе, растворилась каплей в море», встала в строй тех, кого понесет волна борьбы «к берегам нам всем известным, к цели — подвигам совместным». Картины деревни, провожающей на войну своих кормильцев, деревни, вконец разоренной войной и опутанной кулаком, даны развернуто, обстоятельно и полны жизни. Талант Бедного заблистал своей новой стороной — поэт-баснописец и лирик оказался увлекательным рассказчиком, способным создавать большие эпические полотна.

Автор доносит до своего читателя смысл того, что произошло в деревне за те годы, пока он, этот читатель, воевал. И указывает на того врага, с кем ему по возвращении придется столкнуться лицом к лицу. Враг этот — деревенский богатей, все тот же Пров Кузьмич, который сразу раскусил, что для него «война — не божий бич, а источник благодати».

Фигуры Прова Кузьмича и его дружка — попа Ипата — пройдут через всю поэму, они будут показаны на всех этапах развития революции.

Бегло, но с точным отбором деталей, поэт рисует солдатский путь Вани: «обучался он на палках и, обученный вполне, чрез неделю был в огне», был под Варшавой и под Краковом, лез на Карпаты, холодал и голодал и крепко запомнил, «как пришлося им с врагами биться голыми руками...» Здесь нечего растолковывать, читатель-солдат все это изведал на собственном хребте, он поймет и с полуслова.

Четырехстопный хорей, избранный для повествования, парная рифма, самая интонация стиха тоже известны читателю по знакомым с сельской школы сказкам Пушкина и «Коньку-горбунку». Стих легок и стремителен, насмешлив и шутлив, отношение к отрицательным персонажам такое, какое издавна знакомо по народным сказкам, — сластолюбив «долгогривый» поп, ненасытен жадный кулак Пров Кузьмич, глуп как пробка незадачливый царь. О последнем и говорится в сниженном тоне народной сказки, с грубоватой насмешкой:

Втапоры — не без причины —
Царь извелся от кручины
И, дрожа за ход войны,
Каждый час менял штаны...

Как неотъемлемый элемент поэт вводит в повествование песню и подражание старинной кручильной расставальной «Не кукушечка во сыром бору куковала», и отчаянные рекрутские частушки — «Эх, скачи, скачи, на нас смотрят богачи! Фу ты, черт, хоть одному бы хорошо заехать в зубы», и маршевую «Солдатскую», где сквозь видимую лихость проступает глубоко скрытая тоска и так трогателен мотив солдатской верности в любви.

Как большой поэт, Демьян Бедный чутко уловил характерную примету той поры: песенные, частушечные, речевые ритмы становились неотъемлемым признаком ритма времени. Однако песня, частушка остаются вставками в повествовательной ткани поэмы. Пройдет всего несколько месяцев, и поэтический гений Александра Блока «в порыве, вдохновенно, гармонически цельно» создаст поэму «Двенадцать», где эти ритмы — эта музыка масс — окажутся неотъемлемыми от сюжета, пользуясь ими, и только ими, выразит Блок и сюжетные связи, и обстановку, и свое, блоковское, понимание смысла событий. Поэма Бедного как бы предваряет этот шаг поэзии в музыку времени.

Вторая часть поэмы — «Петроград» — открывается живой сценкой солдатской беседы. Балагурит веселую побаску солдат Фролка Кочет, чтоб «забыться б как-нибудь, затушить в груди тревогу»; с серьезным разъяснением, «кто ж повинен в бойне лютой», вмешивается в солдатскую беседу «ротный слесарь Клим Козлов», которому предстоит сыграть важную роль в политическом просвещении Вани.

Живая эта сценка невольно заставляет вспомнить о поэме близкой к нам, написанной о другой большой войне, о «Василии Теркине» А. Твардовского. Как в «Теркине» отразился поступательный ход войны, так и поэма Бедного отражает развитие исторических событий своего времени. Да и написан «Теркин» тем же четырехстопным хореем. Однако, вчитываясь в поэму Бедного, видишь, что его герои — скорее знаки, символы. Самое важное для него — раскрыть политический смысл происходящего тому, кому этот смысл недостаточно понятен. Советский солдат времен Великой Отечественной войны не нуждался в таком политическом просвещении. Но в шутке, в человеческом тепле, в душевном ободрении он нуждался. Твардовский создал глубокий и цельный образ, в котором черты ротного шутника и патриота, размышляющего о войне, воспринимающего то, что происходит, сердцем, сплавились воедино. Он же вложил в легкокрылый, плясовой, балагурный четырехстопный хорей ту лирическую, раздумчивую интонацию, которая так невиданно изменила летучий стих. Лирико-героическая поэма Твардовского по художественной ее значимости и глубине центрального образа неизмеримо выше агитационной поэмы Бедного, и все же не стоит брать на душу греха, отрицая ее преемственность с поэмой Демьяна Бедного.

Вернемся, однако, к демьяновской поэме. Во второй части развитие сюжета — главным образом солдатской линии — приводит раненого героя в Петроград. Поэт рисует сатирическую картину политической жизни столицы, — здесь и рассказ о взаимоотношениях царицы с Распутиным, и ядовитая сказочка о колобке, высмеивающая Государственную думу, и вставная басенка «Барабан», разоблачающая ура-патриотическую шумиху.

В третьей, четвертой и пятой частях сюжетная основа почти утрачивает какое-либо значение. Части «Февральская революция» и «Демократическое надувательство» почти сплошь составлены, именно составлены, из злободневных стихов, которые публиковались поэтом. Частушка, басня, фельетон, песня сменяют друг друга. Поэт завораживает читателя сокровищами песенных и прибауточных ритмов. Здесь и залихватская деревенская «Барыня», и фабричная городская частушка («Ах вы, Сашки, канашки мои»), и песня строевая, и погудочная с припевками. И в эти ритмы, под которые ноги сами собой начинают ходить, вложено самое злободневное содержание.

Цель автора — убедить читателя, солдата и мужика, в том, что от буржуазного правительства, от соглашательских партий, от обещаний учредилки ему ждать нечего. Поэт обращается и к классическим крестьянским образам: то вспомнит некрасовскую бабушку Ненилу, то от имени некрасовского Якима Нагого, что живет в «деревне Босовой уезда Терпигорева Пустопорожней волости», обратится к своему читателю с письмом, призывающим «родных ребятушек, народных солдатушек» постоять до конца «за наше дело общее, за наше дело правое, за долю всенародную».

Сатира Демьяна Бедного становится в это время беспощадной. Особенно гневен он по адресу тех, с кого надо сорвать маску. Меньшевистские вожаки Либер и Дан отстаивают коалицию с буржуазией. Бедный клеймит соглашателя ядовито и изобретательно:

  Пред военным барабаном,
  Мастера на штучки,
  Танцевали Либер с Даном,
  Взявшися за ручки.
«Либердан!» — «Либердан!»
  Счету нет коленцам...
  Если стыд кому и дан,
  То не отщепенцам!..

Соединение имен, по созвучию напоминающее и припев популярной в то время песенки «Гулимджан» и незабываемое хлестаковское «лабардан», производит убийственный эффект.

Части поэмы — «Февральская революция», «Демократическое надувательство» — ярко отразили политическую обстановку того времени, на нас пахнуло жаром борьбы. Пятая часть — «Большевистский Октябрь» — вплотную подводит нас к Октябрьскому восстанию. Здесь встречаются наши старые знакомые Ваня и Клим, чтобы вместе идти на последний решительный бой.

Коротким лирическим «Прощанием», видимо набросанным в самый день восстания, заканчивается поэма, прощанием бойца, также идущего в бой:

Кончен, братцы, мой рассказ.
Будет, нет ли — продолженье?
Как сказать? Идет сраженье.
Не до повести. Спешу.
Жив останусь — допишу.
А погибну? Что ж! Простите.
Хоть могилку навестите.
Там, сложивши три перста,
У соснового креста
Средь высокого бурьяна
Помолитесь за Демьяна.
Жил, грешил, немножко пил,
Смертью грех свой искупил.

Рассказ «Про землю, про волю, про рабочую долю» он прервет «на перевале, на великой на горе — «Большевистском Октябре», чтобы через три года, как уже говорилось, приписать небольшую главку и «Заключение». Здесь, призывая батраков и бедняков «общей силой приналечь, чтобы волю уберечь», поэт называет их смертельных врагов, особо выделяя тип деревенского живоглота новейшей формации. Это нажившийся на спекуляциях кум Еремей, «настоящий лютый змей». Именно на поддержку и опору таких, как Еремей и Пров, будет рассчитывать «злая тля» — контрреволюционеры всех мастей и интервенты.

Памятником незабываемых лет и первой советской поэмой входит в историю новой литературы эта поэма Демьяна Бедного, сыгравшая в свое время огромную политически-просветительную и мобилизующую роль.

«У каждой поры — свои песни», — говорил поэт. Работа над поэмой для Бедного была периодом освоения новых поэтических и сатирических жанров, которые сослужат под его пером еще большую службу народу в годы гражданской войны.

Примечания

1. См. В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 34, стр. 306.

Рубрики

Статистика