По поводу тематики Д. Бедного
Сочинения Демьяна Бедного распространены в миллионах экземпляров по всей стране. Стихи его печатались отдельными книжками и библиотечками, иллюстрированными и дешевыми изданиями, в сборничках хронологических и тематических, листовками, плакатами. Собрание сочинений Демьяна Бедного печатается Государственным издательством. До сего времени вышло 13 томов (годы изданий: 1925—1929), однако сюда вошло далеко не все. В этом собрании дореволюционные произведения составляют лишь одну десятую долю. Остальное создано после революции.
В творчестве Д. Бедного можно наметить главнейшие русла. В годы дореволюционные он писал преимущественно об эксплоатации и угнетении рабочего класса, призывал пролетариат к борьбе, поддерживал в нем бодрость, разоблачал меньшевиков, кадетов, использовал всякое общественное событие для разъяснения рабочему классу его революционных интересов. Административный произвол, процесс Бейлиса, столетняя годовщина рождения Тараса Шевченко — все было использовано с одною целью: революционизировать пролетариат, вызвать в нем протест, пробудить его сознание.
В годы империалистической войны Д. Бедный писал (разумеется, не все было напечатано) пораженческие стихи, едко высмеивал «патриотов»-оборонцев, разоблачал, растолковывал, глумился. 1917 год, естественно, ушел на борьбу с меньшевикам» и эсерами. Наступили годы гражданской войны, и тут-то наш поэт-трибун показал свои силы. Он носится с фронта на фронт, создает свои агитационные поэмы, боевые марши и батальные песни. Его призывные гимны, яростные, отважные, неукротимые, волнуют и бодрят. Частушки Демьяна заучиваются наизусть, кочуют по всей стране, проникают в отдаленные дебри, а то, отпечатанные на листовках, разбрасываются с аэропланов во вражеские окопы... Поэтический дар Демьяна Бедного гигантски вырастает, имя его приобретает небывалую для поэта популярность. Полководцы наперебой приглашают его на фронт, и пред-реввоенсовета утверждает, что Демьян стоит двух боевых дивизий...
Отгремели бои. Наступила трудовая страда. Демьян переходит к эпическому жанру. Он пишет вдохновенные поэмы о созидающейся твердыне рабочего государства.
Такова обобщенная схема творчества, если ее наметить грубыми, беглыми рядами. В то же время нельзя пройти мимо некоторых тем, вклинившихся в главные магистрали: сюда относится антицерковная сатира, эпиграмма, бытовой фельетон и др.
Мастер газетного стихотворного фельетона, Д. Бедный довел его до совершенства. Новатор в этой области, он дал классические образцы газетной поэзии. Он отважно ищет и находит новые, непривычные и необычные нормы поэтики. Он смело опрокидывает старые каноны, сложившиеся в мирное время. Любовь и ревность, родительские чувства, личное благополучие, мирный жанр, пейзаж — ничего этого не найти в поэтическом обиходе Демьяна Бедного. Внутренний мир человека, кривая его настроений, тонкость красивых чувствований, все, что составляло преимущественную тематику барской и буржуазной поэзии, — все это отвергнуто нашим поэтом.
В тематике, как и в стиле (с самого начала оговоримся, что разделение анализа творчества в отдельные главы, как то: стиль, тематика и пр. мы не считаем удачным, и поступаем так лишь потому, что даем разрозненные этюды, а не цельное исследование; наряду с нашими очерками о басне, агитке, антицерковной сатире и пр. предлагаемые этюды могут составить лишь материал для будущего исследования), прежде всего бросается в глаза развертывающаяся динамическая целостность всего творчества Д. Бедного.
В творчестве этом нет ни провалов, ни разрывов. Главная тема — тема борющегося пролетариата — органически развертывается на протяжении 20-летнего литературного пути. Вот почему поэзию Демьяна Бедного мы полагаем согласной поэмой и видим в ней сочетание всестороннее. Потому и считаем выделение тематики необоснованным: мысленное ядро, идейная сосредоточенность замысла неотделимы от приемов их выявления. Чем обусловлена поэтическая суггестивность Демьянова творчества? Что вызывает в воспринимающем эстетические переживания? — Поэтическая функция произведений должна быть взвешена, разумеется, и со стороны «словесной лирики», т. е. в отношении речевых средств. Но соль и пружина — в содержании, предмете поэтического вдохновения. Установление рядов эстетически значимых и эстетически безразличных объектов весьма условно; но при любой ориентации общественная жизнь должна быть отнесена к первому ряду.
Революция входит в поэтический план, входит со всеми своими осколками и отражениями, и с мелочами. Из этих нитей и слагается узорочная ткань революции, а когда пишешь в газете, они-то и составляют соль фельетона.
Когда мы в истории литературы изучаем поэтическую пьесу, когда мы хотим в ней видеть фактор и документ исторического значения, мы отходим от нее настолько, чтобы уловить те социальные процессы, которые ей родственны и находятся с ней во взаимодействии. Поэзия Д. Бедного — на газетном листе. Она увязана с родственной ей культурой не только незримыми нитями, но и тематически: стихи и передовица (или программная статья, или телеграмма) увенчаны часто одним и тем же заглавием. Тематика революции, тематика газеты, тематика нашего поэта — взаимно и последовательно отражены. Функциональное назначение Демьяновой тематики понятно и без критико-литературного освещения. Но так дело обстоит только нынче, в ежедневном обиходе. В перспективе десятилетий подобное сближение — уже сложная историко-литературная задача.
Преображение нашего быта в поэзии, наглядное его выражение в образах, эмоциональное освещение — факт огромного эстетического веса. Наш век — век газетной культуры; газетная тематика — это публицистическая тематика. Поэт главнее всего познаватель жизни; все меркнет перед современной революционной данностью; она — главнейший эстетический объект, так как она располагает максимальной экстазной внушаемостью; еще вчера она вдохновляла на высшие порывы и взлеты: так не ей ли сегодня вложиться в поэтические символы!
Эстетическая переработка действительности ставит перед нами две группы явлений: художественные произведения, с одной стороны, и объектный ряд предметов творчества — с другой. Как те, так и другие цельны и могут быть поняты лишь в совокупности. И подобно тому, как выхваченный из революции единичный растратчик или чубаровец или талантливый красный директор не дают представления о революционном процессе в целом, точно так та или иная пьеса Д. Бедного не представляет его творчества в совокупности.
Взаимоотношением между революционным процессом и его отражением в поэзии никто еще не занимался. Но ясно, что не только революция воздействует на литературу: поэтические переживания, рожденные революционной литературой, не проходят мимо оформления самой жизни. Когда мы слышим утверждения, будто в литературе важно не «что», а «как», мы понимаем, что это отрыжка прошлых лет политического и культурного застоя. Давешнее что не могло вдохновить: форма довлела сама себе. Но то была не поэзия, а только тень ее, неуловимый, тающий аромат бессодержательности.
Возможно, что Демьянова поэзия опресняется для некоторых близким, никогда не заслоняемым, идеалом. Литературный читатель, воспитанный на старой эстетике, усвоил старые и устарелые вкусы. «Литература, как хранилище мыслей человечества, представляет не только одно умное, но и множество нелепостей», — это ценное высказывание Бокля применимо сюда как нельзя больше. Веками неизреченные мечты таились под символами, эмблемами, условностями. И вдруг — социальная обнаженность образов вводится в систему; как тут не возопить! Да к тому же томность вытесняется энергией, а вздохи — жестом оратора, и все это единственно для утверждения газетной темы. О чем бы Д. Бедный ни писал, логическое содержание черпается из газеты.
Что составляет Демьянову тематику?
О, в темах нет недостатка. Читатель, поклонник Д. Бедного, сочтет долгом дать поэту тему для фельетона. Люди разных положений, толков, темпераментов заваливают Демьяна сообщениями, письмами, указаниями. Материалы приходят горами.
«Дорогой и уважаемый товарищ Демьян! Довольно Вам заниматься пустяками и тратить дорогое время на разных Мейерхольдов. Обратите-ка лучше внимание на нашу кредитную систему и постарайтесь понагляднее доказать»... и т.д.; это письмо хозяйственника из провинции. Какой-то чин кобелякской милиции (имя свое скрывает за псевдонимом «Зритель») предлагает протащить своего начальника за то, что тот слишком горд. В самом деле: «...Сел верхом и надменно помчался по главной улице. Газета читается тут же, во время верховой езды... Со стороны наблюдая, невольно думают: вот ученость! И вот для чего используются казенные верховые лошади. Как кавалеристу пера, Вам, Демьян Бедный, надо черкнуть в «Правде» стишок».
Работник из Мологи пишет: «Я не литератор, и моя статья, возможно, ляповата (!), но все, что здесь пишу, — это реальные факты деревенских задворков, эти болезни я описываю вам, как хирургу: прошу сделать маленькую операцию в стихах». Далее следует курьезно-злобная открытка некоего сибирского инвалида:
«Д. Бедному, невредному,
Это барщина,
А не «Чертовщина»1,
Факт, а не сон.
Председатель Толоч —
Барская сволочь,
Он такой товарищ
...вариш!
Сам жрет,
Мне, инвалиду, не дает», —
и т.д. Следует сообщение, как председатель не хочет делиться в своих изобилиях с корреспондентом-инвалидом, и финальное заключение: если не Демьян, то кто же может разоблачить плохого председателя!
Читаем письмо-депешу, составленную в селькоровском азарте. Приводим исчерпывающее сообщение дословно:
«Товарищ Демьян. Не откажи оказать надлежащее содействие по раскрытию новой «Дымовки», происходящей у нас в Сибири. Селькор попал под суд, а главки все оправданы. Жду помощи. Результаты сообщи».
Подпись неразборчива: ни адреса, ни сути дела, ни фамилии пострадавшего селькора — ничего! Корреспондент полагает, что шум прискорбного случая докатился до Москвы, и должен же Д. Бедный следить за судьбами селькоров!
Вот несомненный Смердяков-разоблачитель, к тому же графоман — на сорока слишком страницах что-то пишет, — понять нет возможности. Прилагаем образец на выдержку: «То же и с формой баланса: издевательство над разумом! Могу раскопать чудеса и завалить ими. Но босому ли итти по учреждениям? босому хватать главбухов за шкурку? А зачем, спрошу вас, крупные подписи на бумагах? можно установить размер: не свыше шести квадратных миллиметров на подпись и сделать образцовую рамочку или даже разных размеров рамочки для персон разных окладов; а то ведь какой-нибудь делопроизводитель из «прекрасного» пола пишет с росчерком в три сантиметра (имейте в виду, данные у меня в метрических мерах), а того не понимает, что государство от твоего росчерка имеет прямые и непосредственные убытки на бумаге. А речь «вообще» представитель оргстроя говорил зря: потеря времени и награда в 30 копеек. Допрежь того создаются органы контроля, но они на меня никакого внимания»... и дальше в этом роде.
Разумеется, среди корреспондентов имеются и такие. Но большинство — это новый призыв рабкоров, новый корпус азартных разоблачителей, часто недостаточно грамотных или и вовсе безграмотных, но зорких и преданных. Однако, рабочие имеют свою собственную трибуну: это стенгазета. Зато селькоры загружают Д. Бедного своими разоблачениями: это прекраснейший осведомительный материал. Иной пишет на десяти страницах, жалуется на непорядки. Все виды злоупотреблений, все недостатки механизма, всё находит место в этих корреспонденциях... Селькор заключает: «Как они ни борись против нас, но селькоровского карандаша не брошу. Помоги и ты, дружок!». Доверие масс к Демьяну неописуемое. Мы приводили письма рабкоров и селькоров, но это, скажут, свой народ. Привлечем данные из другого лагеря.
Мужище «вредненький»,
Демьянище Бедненький,
Люблю тебя за ухватку:
Режешь ты правду-матку.
. . . . . . . . . . .Если б знал ты, Демьяша,
Как надоела мне манная каша,
Что преподносится мастерами «диэтическими»,
Что статьями ультраклассическими.
. . . . . . . . . . .Ты ж веешь мыслью свободной, дерзкой,
Вступая в бой с гармошкой мерзкой,
Срывая маску с сов-бюрократов,
Сажая в лужу поэтов-хватов.Кто я? — ты спросишь
— Я обыватель.
И, если хочешь,
Большой мечтатель...
О жизни без «анкет» мечтаю.
Д. Бедный так сросся с массами, что рабочие, крестьяне, честные граждане постоянно шлют ему напоминания о необходимости осветить ту или иную тему.
Вот краткое приглашение занятых людей:
Ждем от Демьяна
По поводу Бадьяна
Колючий стих
О них.
Следует одиннадцать подписей коллектива Медведицкого Селькредсоюза, станции Себряково Сталинградской губ.
Летом 1926 года в стан белых перешел бывший коммунист Бадьян. Эмиграция было обрадовалась его «разоблачениям», но вскоре все убедились, что он не только перебежчик, а еще и проходимец. Однако, в течение нескольких недель Бадьян шумел в эмигрантских заграницах. Демьян Бедный находился в это время грантских заграницах. Демьян Бедный находился в это время в отпуску и молчал. А коллектив Медведицкого Селькредсоюза нетерпеливо ждал «колючего стиха» и, не дождавшись, перекликнулся со своим поэтом. Разумеется «о них» имели основание ждать и требовать фельетона: Демьян так много и удачно писал об эмиграции. Читатель Д. Бедного отгадывает социально значимую тему и в нетерпении ждет отклика своего поэта. Демьян, как сказочный богатырь, приник ухом к земле, к ключу народной силушки. Из самых глубоких недр питается он темами. Основной замысел нашего поэта вскрывается изо всей совокупности его творений. Отражение его поэтической деятельности во встречных к нему посланиях характеризует его творчество не меньше, чем самые его стихи. Синтетическое восприятие поэтом действительности весьма сложно: мы не владеем еще не только количественным, но и качественным анализом этого процесса. Кто знает, какой вес имеют в этом накоплении письма и сообщения бесчисленных Демьяновых корреспондентов. Идея Демьянова творчества, смысловая пружина его — современность. Ритм нашей жизненной напряженности, взбухшие вены, учащенный пульс определяют стиль. Логика событий бешено галопирует. Скоротечны процессы; горячи переживания; тематика фельетониста телеграфна, и каждая, строка горит и вьется.
В вышедших 13 томах Собрания сочинений Демьяна Бедного отражена тематика борьбы, революции, строительства. Растворение личности в своем классе, в коллективе, групповые действия — это также основной мотив его поэзии. Голод 1921 года, война, спекуляция, энтузиазм созидания — все уложилось в репертуар Демьяна. Его тематика отражает сложнейшие приемы хитрой борьбы; многообразна маневрами война двух станов, сложны взаимоотношения с деревней, интеллигенцией, со старой культурой, с мировой буржуазией; поэзия Д. Бедного пульсирует этими сложнейшими взаимоотношениями и рождает художественные образы.
Политика, нарочитая общественность введены Демьяном Бедным в сферу поэзии как новый художественный элемент. В этом его заслуга. Претворение напряженной общественности в художественные образы оправдало себя как в разоблачительной сфере, так и в патетической. Разоблачительная Демьянова поэзия заслуженно известна. Но от сатиры Демьян Бедный свободно переходит к романтическому призыву. Такое вдохновенное произведение, как «Кострома», будит жизнерадостность, вздымает волю к победе, ободряет, вселяет уверенность. «Кострома» — это как будто чисто житейская мелочь. Но в наших нынешних условиях хлебных затруднений изгнание сохи-матушки — это целая техническая и экономическая революция, ибо в крестьянских хозяйствах насчитывается 5 миллионов сох!
Мы плохо знаем состав произведений нашего поэта. Разбираемая поэма «Кострома», заключенная в десятый том Собрания сочинений, лежит спокойно на полке. Между тем в наши дни, когда поднятие урожайности мелких индивидуальных крестьянских хозяйств составляет важнейшую политическую проблему, — такая поэма должна быть мобилизована, заучена, оценена. Опоэтизировать будни, найти в щелях обыденщины элементы красоты, красоты подлинной, зажечь восторгом, — разве не в этом призвание истинного поэта!
Логика поэтических исканий Д. Бедного диалектична. Он не считается с косной традицией. Поэтический ритуал в течение веков установил понятие прозаизмов. Демьян смело попирает косную традицию. Писали ли поэты, например, о хулиганстве? — И если писали, то как? Упадочность проникала и в литературу. Упадочность многолика: не исключены проявления ее не только активные, но даже агрессивные; сюда относится хулиганство. В нежнейшей лирике Есенина и в изуверствах стадного насилования извод общий. В первые годы революции, в эпоху нищеты, декадентские переживания гнездились в холодных душах холодных гостиных- С подъемом экономического благосостояния страны на сцену выступили аппетиты; воскресли старые пережитки; зашевелилась звериная жажда низменных инстинктов. В деревне кулак, в городе лумпен почуяли прилив крови. Поножовщики, отчаянные парни, бузотеры, алкоголики — наследие самодержавного режима — расправили члены. Начиная примерно с 1924 года, хулиганство дало себя знать и стало заметным явлением, а в 1926 году оно приняло размеры чубаровщины. Хулиганство расцвело уже перед войной: в официальных донесениях губернаторов, в периодической печати отмечалось это явление. Период войны естественно усугубил хулиганство. Шпана, бражка потеряла было свой авторитет в героические годы гражданской войны; но с нэпом «г ер о и» трактирной удали зажгли свой нимб. Романтика хулиганского молодечества увлекла не только безыдейные слои молодежи, но стала было просачиваться в Комсомол.
Д. Бедный выступил против хулиганства, как всегда, со свойственной ему отвагой. В знаменитом своем фельетоне «Так где же настоящие хулиган ы?»2 он производит вскрытие самой сердцевины нагноения. Как может бороться против хулиганья орган надзора — милиция, если... московский милицейский политрук — самый отпетый хулиган3. Замалчивать этакое безобразие? — Нет! железною метлою юн! Демьян не занимается иконописанием коммунистов; партиец не икона, а плохой партийный должен быть пригвожден к позорищу. Одною из причин хулиганского озорства признается неудовлетворенность культурных запросов. Досуг не был заполнен разумными развлечениями. Рост культурных потребностей превысил имеющиеся возможности их удовлетворения. Наши клубы, профсоюзы, общественные организации обнаружили недостаточную инициативу, энергию в охвате досуга молодежи. На это было обращено внимание; культурные развлечения были мобилизованы наряду с другими средствами. Но самое здоровое начинание может найти формы искажения. В названном фельетоне Д. Бедный дает характеристику культурного развлекателя, призванного бороться с хулиганством: помощник заведующего Зрелищным отделом Русского театрального общества — оказался ночным забулдыгою, пропойцею, распутным буяном.
Борьба против хулиганов вдохновила Демьяна на страстный фельетон о гармони. С сожалением надо отметить, — советская пресса имела смелость не замалчивать этого, — что в среде хулиганов, обнаруженных и судимых, оказывались иногда комсомольцы. В уголовной статистике по наиболее тяжкому виду преступности, по групповому изнасилованию, на 238 зарегистрированных участников насчитывается 36 комсомольцев4.
Демьян Бедный не стерпел. Надо было открыть молодежи глаза. В поэме «Музыка прошлого»5 гармошка — только символ, знак, иносказание. Образ материального предмета, трактирного инструмента служит лишь средством для обозначения общественного явления. Соответствие между гармонью и хулиганством, противопоставление позора хулиганства здоровым началам новой культуры казалось бы полное. Между тем, простодушный читатель не понял этого приема и вступил с Демьяном в полемику по поводу самой гармоники. Вздор! Тальянка здесь не вещь, а намек, исход для размышления. Ощутимая трехрядка только знак, дающий поэту иносказательный путь для ряда художественных высказываний.
В «Красной ниве»6 к шаржу на себя Д. Бедный набросал летучий экспромт:
Карты, финка, да гармонь,
И кругом — спиртная вонь.
Эх, мети, моя метла!
Мусор вымети дотла!
Карты, нож, гармонь внушают омерзение не сами по себе, а в качестве аксессуаров хулигана. Предметы эти отталкивающи в силу тех функций, какие они выполняют, создавая апашеский антураж. Хулитель гармони-вещи уподобился бы разрушителю машин прошлого века. Борьба с милитаризмом не выливается в хулу боевых припасов; но поэма против войны может дать место монологу о штыке. Гармоника — поэтическое иносказание, часть вместо целого, один из признаков хулиганства, и притом признак самый звучный, музыкальный. Гармонь только глашатай ватаги, ее передовой, аккомпаниатор и усладитель. Кому приходилось живать на мещанских окраинах, тот знает, что едва раздавалось густое визжанье тальянки, как спешили закрывать ставни: гармонь извещала, что бредет пьяная шайка, развлекающаяся битьем стекол. Гармошка в фельетоне Демьяна — расширенный метонимический прием. Специфический смысл гармони должен быть здесь истолкован в аспекте широко толкуемого тропа, поэтической условности. Борьба против гармони означает борьбу против злостного озорства, своеволия, безначалия. Только в этом смысле становится понятной родословная гармошки, ее похабный паспорт. «Гармошка всегда ведь шла рядышком с водкой, шла в обнимку, развалистой, пьяной походкой, с озорством залихватским...». Ведь «В гармошке каждый атом пропитан кабацким ароматом... У нее худая наследственность...»
Дикий гул, матерщина и вой из окошка.Гармошка! B кабаке пропивает корову Тимошка.Гармошка! Себя пропивает в трактире Ермошка.Гармошка! Убийцы и воры. В притоне дележка.Гармошка! В царевой казарме балдеет Прошка.Гармошка! Еврейский погром. Укокошенный Мошка.Гармошка!
Фельетон этот произвел впечатление. Привожу несколько строк из анонимного письма, присланного из чужого стана.
«Уважаемый Демьян! не удивляйтесь этим строкам. Ваш последний фельетон о хулиганстве и гармошке заставил меня многое Вам простить. Когда Ваши стихи стали печататься не для России, а для так назыв. СССР, я не особенно внимательно их читал и даже игнорировал. Но названная поэма о гармонии переубедила меня во многом, и я колеблюсь... Смейтесь, хохочите сколь угодно, но скажу: это произведение ставит Вас наряду с Некрасовым и даже с... Пушкиным».
Социальная тематика — знамение времени. Во все эпохи напряженной общественной жизни социальный роман, гражданская лирика утверждались неукоснительно и господствовали в литературе.
В обывательской среде принято думать, что большой политикой международных отношений интересуются, лишь немногие. Если бы думающие так имели возможность или желание ознакомиться с письмами, что приходят пудами в редакции газет, они установили бы глубокость своей ошибки. Приводим здесь одно из этих бесчисленных писем. Текст его не тронут ни на букву.
«Дорогой и Уважаемый товарищ Демьян Бедный!
Не знаю удастся-ли мне в этом письме сказать Вам то, что мне хотелось бы сказать по поводу Вашего замечательнейшего ответа его глупейшеству мистеру Чемберлену, напечатанного в сегодняшнем №-ре «Известий». Я не спец по части выражения своих мыслей, в особенности в письменной форме. Но Вы несомненно меня хорошо поймете. Под свежим впечатлением прочитанного «Меда заместо хрену», которое Вы преподнесли его дурачеству лорду Чемберлену, я в невыразимом восторге, забыв всякие приличия, схватил телефонную трубку, чтобы немедленно выразить Вам свое искреннее восхищение и от души поблагодарить Вас за необыкновенное удовольствие доставленное Вам В/читателям.
Я понимаю, что Вы знаете цену Вашему таланту и не нуждаетесь в хвалебных гимнах какого-нибудь рядового В/читателя, но прошу Вас принять мою искреннюю благодарность, как голос читателя.
Я хочу сообщить Вам маленькую подробность: Сегодня, когда я читал вслух Ваш «Мед заместо хрену» в кругу нескольких товарищей, мы хохотали до слез. По окончании чтения я от восторга запрыгал как мальчишка, несмотря на свои 31 год. Захлопал в ладоши и, наконец, под влиянием бурной благодарности поцеловал Вашу подпись.
Если эта подробность доставить Вам хоть одну тысячную долю того удовольствия, которое Вы доставили В/скромному читателю, то я буду вполне удовлетворен.
P. S. Вам вероятно небезинтересно знать социальное положение человека, мысли и чувства которого так хорошо выражены в Вашем фельетоне. — Я безработный член Профсоюза Совторгслужащих. —Не партийный. (Подпись).
25-го февраля 1927 г.
г. Москва».
Массы всколыхнуты. Безработный и беспартийный совторгслужащий пылает политическим энтузиазмом: что же сказать о рабочих! Тематика революции и защита ее от опасностей чужды только заскорузлым душам. Все мелочи быта, все перипетии нашей эпохи, сбои и достижения — укладываются в интереснейшие проблемы. Самая эта тематика — большая и оригинальная новизна.
Только слепые могут не видеть ослепительной свежести Демьяновой оригинальности, Демьянова новаторства.
Зачем далеко рыскать за темами и сюжетами? Вот письмо. Сеня Максимов поведал Демьяну жгучую тему и просит немедля оформить свое сообщение в газетный фельетон.
«Здравствуй дедушка Демьян.
Прошу вас, чтоб вы скомбинировали басню о наших учениках. Как они делают операцию другим ученикам. Дело было так, на переменке Белошейкин Михаил, пионер-комсомолец, Семченков Иван, Лесников Стефан, Пахарев Димитрий, Иванов Кирилл. Вот эти три были помощниками у Белошейкина и Семченкова. Вот они то и выдумали делать операцию от брюшного тифа. Кого уловят на просторном месте, кладут на стол и ну щипать за живот, рубашку поднявши; кладут на стол, один садится на голову, держит руки, другой садится на ноги, а те щекотить берутся и щипать дотуды издеваются покуда вырвешься.
Вот так то было и мне, шел я на улицу да не успел утеч, так они меня и схватили, на стол расклали, и ну бока щипать, так отщипали бока, что саднили три дня. Прошу, чтобы Вы скомбинировали и прислали; мы это поместим в стенгазету.
Мой адрес. Смоленской губ. Рославльского уезда, Петровичской волости, Студенецкая школа Первой ступ. Получить Семену Максимову.
Я ученик четвертой группы; могу рисовать. Пришлите вы свой Портрет; я нарисую и помещу в школе.
Досвидание.
Еще я забыл написать, что Белошейкин сам — Председатель Школькома.
Напишите так, чтобы было постыднее им.
Семен Максимов».
Раз Демьян Бедный откликается на общественные явления, то к кому же должен обратиться Сеня Максимов, активист и общественник Студенецкой школы I ступени! Он верит в силу Демьянова кусательного пера; он борется за революционный порядок: там, в Москве милицейский политрук хулиганит, на главных улицах пристает к прохожим, а здесь в Петровичской волости пионеры, члены школьного самоуправления «производят операцию против брюшного тифа».
Соль этого письма, как и многих ему подобных школьнических посланий, ясна. Пусть читатель улыбнется наивности, неопытности адресанта, ведь, не в этом дело. Суть здесь глубокая: школьник видит в поэзии публицистическое оружие; дитя I ступени ценит в стихах общественную тему. Поэзия в его глазах не побрякушка, а целесообразная, организованная социальная сущность.
Семнадцатилетний ученик школы II ступени пишет из глухой Пермской провинции:
«Долго и безрезультатно я добивался узнать В/адрес и, наконец, прочитавши в газете «Правда» В/стихотворение, решился написать туда. Вы, конечно; удивляетесь; для чего это какому-то человечку в провинции понадобился адрес великого мастера пера... Дело вот в чем: я пишу; писать для меня — воздух...».
Далее следуют стихи. И вот этот юный поэт пишет исключительно на социальные темы; первое его стихотворение «Проститутка», а далее следуют — «Красноармеец», «Мать-работница», «Город рабов» и т.д. Тематика его течет по Демьянову руслу, и мы видим в этом влиянии культурный процесс огромного значения. Демьян Бедный — прекрасный материал для классной проработки. Ребята знают его, любят. Пионеры Донецкого рудника избирают его почетным барабанщиком и извещают: «Теперь ты, дедушка Демьян Бедный, не только великий поэт, но и почетный пионер, а потому должен выполнять заветы пионера». С глухой станции Абдулино школьники пишут: «Дорогой товарищ Демьян. Скоро наша школа будет устраивать день Демьяна Бедного, так приезжайте...». Из разных концов страны ребята шлют стихи, просят прислать портрет, книги его стихов и пр. Форпост Канавинской школы имени Д. Бедного пишет: «Желаем установить с вами необходимую связь». Мелекесская школа имени Д. Бедного сообщает ему о ходе занятий и т.д., и т.д.
Демьян — вдохновенный сатирик. Его разоблачительные фельетоны внушают врагам ужас, а врагами являются не только зарубежные супостаты, но и вредители, хулиганы, головотяпы, бюрократы и помпадуры. Сатирическая деятельность Демьяна Бедного известна. Остановимся здесь на одном лишь секторе: рассмотрим противоцерковную сатиру, ту область, где Демьян Бедный — пионер, новатор и неустанный искатель новых форм творчества. Антирелигиозная сатира занимает полтора тома из вышедших тринадцати, этой отрасли посвящена специальная наша книга7. Здесь коснемся этой проблемы лишь в связи с общим вопросом о тематике Д. Бедного.
Чтоб нанести врагу увечья,
Мне дан приказ: — «Демьян, свисти!!»(«Красноармейский приказ».)
Лихой посвист ярит супостатов. Красота грядущего человека, освобожденного от религии и пр. дурманов, ослепительна. Но путь к будущему лежит через черную работу разрушения церкви, этого приюта зла и обмана. Два начала ведут борьбу за человека: свет и тьма, день и ночь. Торжество черной церковной химеры меркнет. Воцаряется светлая радость освобожденного духа. Д. Бедный, отважный и честный воин, сражается неутомимо и вызывает клич радости в стане зрячих; слепые клянут его. Но тема церковных разоблачений притягательна. Она манит одинаково и друзей, и врагов; массовый читатель тянется к противоцерковной поэзии. Он и сам творит. Атеистические частушки в деревне — самые ходкие:
Ангел семечкам торгует,
Богородица — сигом.
Исус в Кане Галилейской
Гонит чистый самогон...
Вот вам перелицовка библейских текстов; а начетчик из глухой, дремучей вятской деревни сообщает Д. Бедному об изысканиях по поводу множественности голов «Иоанна Предтечи», хранящихся в разных церквах. Вот еще более актуальное сообщение.
«Уважаемому товарищу и великому поэту Демьяну Бедному от крестьянина села Михалково, Монастырщенской волости, такого-то уезда и губернии, Петра Петровича Синякова. Начинаю к Вам искладать свою нелитературную поэзию, но проработать ее Вам моя крестьянская просьба».
Далее на трех обильных страницах пристально описана эпопея проходимца попа, некоего Алексея Косова. После Октября доходы получили ущерб, и наш Косов попеременно совмещает свой сан со службой писаря и секретаря сельсовета, затем работает в кооперации, в машинном товариществе и пр. — и всюду жульничает, пьянствует, дает и берет взятки и пр. Письмо завершается так:
«Уважаемый пролетарский поэт, сложите как неможно получше стих, — ета наша к вам великая просьба, и если возможно, то сделайте послание его в редакцию Крестьянской газеты и изрисуйте в главе Вашего стихотворения этого Косого беса по возрасту сорок четыре года, наружный вид его человек среднего возраста, по цвету волос русый, волоса длинные, в шляпе изношенный панаме; а борода похожа точно-в-ночь как у Распутина Григория, что царицу...».
Малоизвестный автор замечательных хроник XII—XIII веков Цезарий Гейстербахский в сборнике «Dialogus miraculorum» дает богатые бытовые картинки из жизни духовенства. Если собрать сообщения Демьяновых корреспондентов, сообщения, касающиеся клира, то сложились бы записи фактических новелл не беднее тех, что записаны в «Диалоге чудес». Надо иметь в виду, что стихи и письма из деревни — чего бы они ни касались — не лишены этого мотива, хотя бы в небольшой дозе. Это то memento, которого мужичок не забывает. Вот, к примеру, благодарственное письмо в редакцию «Правды». Бедняк-крестьянин не просит напечатать свои стихи. Он просто отвечает из вежливости и приветливости на стихи от 1 января 1927 года, помещенные в «Правде» № 1(3533). О новогодней газете он пишет:
Тихим шагом с твердой верой
Мы идем вперед.
Здравствуй, друг наш милай,
Ученай народ!..
Здесь следуют комплименты и рассуждения, а затем совсем неожиданно:
Поп с кадилой нам не нужен,
Теперь культурней стал народ,
И теперь скажем смело
Бедняк с голоду не мрет.
Чрез культуру свою нову
Бедность свою он стряхнет.
Поп скорея чрез культуру
Мастерскую свою запрет.
И обстрижа свои волосы
Сам к Советам подойдет,
А из своей длинной одежды
Детям френчики перешьет...
Антирелигиозное творчество Д. Бедного — одно из крупнейших достижений нашей литературной эпохи; поэт попал в самую точку.
Поэт, написавший на церковную тему полтора тома, — этот поэт не мог обойти дьявола. Но дьявол занимает в творчестве Д. Бедного совсем особое место, или, вернее сказать, дьявол не занимает в поэзии Д. Бедного никакого места, а если где упоминается, то играет чисто словесную и притом неизменно комическую роль. Отсутствие адских фигур большого стиля, гомозящийся отрепыш, мелкий пакостный чертенок Анчутка характерны для нашей эпохи. Демонография слиняла, как слинял и сам инфернальный князь тьмы. Великие писатели прошлого (Байрон, Гёте, Мильтон, Лермонтов, Достоевский и мн. др.) породили незабываемые сатанинские образы. Литературная традиция рисует дьявола мятежным героем, трагическим и обреченным. Художественный смысл его был оправдан, покуда он трактовался как символ сопротивления и протеста. Историческая эпоха пессимизма порождала демонов. Мир черен злыми началами. Темные духи, шишиги, ведьмицы одолевают в неустанной борьбе. Борьба классов, двух сил, враждебных и лютых, оборачивалась в поэзии символическим турниром бога с дьяволом. Всеблагому противостоит исчадие ада.
Дьявол силен там, где цветет религия, ибо он — второе лицо бога, обратная ипостась. Вера и суеверие — две стороны одной монеты, одна без другой немыслимы. Если бы дьявол не был изобретен и люди не боялись бы его внутренним, непроизвольным страхом, тогда попы, как простые крестьяне, должны были бы в поте лица тащиться за плугом, — эта циничная реплика сатаны из повести о Теофиле несомненно объективна. Небесное воинство, выметенное железной метлой, уведет с собой и тень свою, демона. Ему нет места в нашей мысленности: дьявол скептик и циник, гётевский Мефистофель так же беспочвен, как и непреклонный байроновский Люцифер. Сила Мефистофеля — в блистательных софизмах и ослепительных парадоксах. Поистине, в обществе, где закон, логика, мораль, религия изощрялись в обмане, где крючкотворство составляло опору незыблемости, — силлогизм достоин был коронования. Но далеко перешагнув схоластические каноны прошлого, наша мысль отряхнула мефистофельские умозаключения, как навязший репей. Отвага богоборца, безумно смелого бунтаря Люцифера против канонного правопорядка вызывала сочувствие. Скрытая симпатия к дьяволу-протестанту наблюдалась неоднократно и принимала временами массовый характер (секты и ереси люцифериан, богомилов и др.). Но вся совокупность этих бунтарских исканий мелка перед лицом революционной мысли нашей эпохи. Софизмы наших Мефистофелей — лепетанье; непреклонность наших Люциферов — петрушечна. Чорт выродился в марионетку, жалкого плясуна, дегенерата. Комический облик Анчутки мелькает изредка в произведениях Демьяна Бедного как погремушка. Это уже не сверхчувственный обитатель ада, а игровой персонаж, необходимый и условный болван в играх. Но традиция великих творцов утвердила дьявола в художественной литературе, и без него поэзия кажется пресной, а борьба без дьявола — непоэтичною.
Тема единоборства двух начал — добра и зла, правды и кривды — издавна занимала поэтическую мысль. Это сюжет мировых литературных исканий. По существу вся идейная художественность может быть сведена в содержании своем к теме правда и кривда. Мы писали уже о Правде-Матке, о формах воплощения идеи правды в пролетарской литературе. Здесь скажем лишь, что вариации этой темы у Д. Бедного неиссякаемы. Осою вьется он над одним и тем же пунктом, и каждый круг его вновь свеж и занимателен.
В чем тайна этой его свежести?
Может быть, в богатстве и разнообразии фабулы, в редком ассортименте сюжета? Может быть, наряду с живостью и актуальностью генеральной темы революции живут и пленяют самое фабулярное построение темы-матки?
Мы не подготовлены дать даже самый элементарный анализ сюжета в творениях Д. Бедного. Эта работа представляется нам весьма сложной. Пьесы его — фрагменты одной поэмы; персонажи — при всем их разнообразии — фиксированные облики с довольно стойкими чертами. Творения его действенны и полны борьбы. Демьян Бедный поэт-драматург. Многие его фельетоны представляют летучие драматические сценки, и фабулу искать здесь приходится совсем в ином плане. Но одно обстоятельство бросается в глаза неотступно: Демьян довольно часто пользуется канвой готовых сюжетов, чтобы шить на них свой узор. Многие его произведения хранят следы этого литературного приема. Общие сюжетные схемы не такое простое явление, как это кажется, и заимствование их далеко не копировка, а процесс более сложный и глубокий. Странствующие сюжеты нередко служат колыбелью для Демьяновых тем; Демьян берет готовую повесть, сказание, басню и, вышелушив из нее мещанское нравоучение, начиняет ее современностью. Он обращается к перехожим притчам, поучениям, легендам, сказкам, ища в них готового мотива. Эта форма особенно удобна для назидательных агиток, где изречения, поучения и рассуждения составляют основное ядро. Сюжеты и мотивы Демьян Бедный широко заимствует — как целиком, так и фрагментарно, спорадически — из басен Эзопа, Панчатантры, Стефанита и Ихнилата, Калилы и Димны, а главное — из этнографических сборников Ончукова, Соколовых, Афанасьева и др., апокрифов, легенд, духовных стихов, завоенных плачей и пр.
Кочевые сюжеты использовались не раз. Великие и малые моралисты, пророки, поэты, вожди меняли многократно соль этих счастливых бродячих сказаний. Нынче наш пролетарский поэт ловит старинную параболу, чтобы зарядить ее порохом новой морали. Зародившись на заре цивилизации в колыбели культурного Востока, кочующая фабула, сделав вместе со всеми перипетиями истории великое путешествие через Иудею, Аравию, Индию, хозаров, рутенов, — снова несет службу — пролетариату.
В сущности, нового или особо оригинального здесь нет ничего: прием в литературе известный и старинный. Нас здесь может интересовать другое: сочетание старинного мотива с современною темою, облачение новой идеи в готовую форму. Привычные персонажи и ситуации, отшлифованные веками, — ведь оставлено самое необходимое, произведен отбор самых лучших сюжетов и из них самых живучих, — не могут не волновать. Единство средневекового эпоса, западного и восточного, как и заимствования древневосточных сказаний на Западе — все эти длительные воздействия отшлифовали известный минимум универсальных средств. Поэтический их мотив развит настолько, что суггестивность действует непреоборимо. Надо лишь умеючи изъять устаревшую сердцевину и заменить ее новою. Демьян Бедный показал в этой сфере большое мастерство. Народные сказки модернизованы, басни омоложены, легенды спрыснуты живою водою, а ветхий и новый завет так удачно скрещены с современностью, что «Новый завет без изъяна» должен бы стать предметом самого тщательного внимания.
Точно так же, как кочующая фабула обрастает у каждого народа бытовыми особенностями, так и в данном случае универсальный скелет скрепляется сухожилиями нашего быта и приводится в движение мышцами коммунистического учения. Обаяние подобной пересадки объясняется многими причинами. Все мы на всю жизнь сохраняем подверженность очарованию примитива; русская литература чрезвычайно бедна фабулой, и повторение и вариации у нас обычный прием. Крестьянское население — главный Демьянов потребитель — весьма привержено эстетическому внушению универсальной притчи. В большой русской литературе принято было в течение XIX века, в столетие расцвета литературы, мнение, будто сложная развитая фабула — это бульварщина; зато деревня, стоявшая в стороне от широкого тракта литературы, сохранила свой вкус к художественно-назидательной легенде. Д. Бедный иногда использует этот путь и пускает бродячий сюжет в художественное обращение, колировав его новой культурой, прищепив ему очко коммунизма.
Перехожая повесть, став составною частью темы, несомненно влияет на ее оформление. Счастливый дар поэта мгновенно реализует свою идею — плюс готовый мотив, скрепив их в новый вариант и осеменив новым смыслом. Выдающиеся писатели Запада, да и наши — правда, в меньшей мере — пользовались этим приемом.
Мы остановились на этом факте, поскольку самая тема — вернее, ее росток — рождается зачастую, будучи вызвана тем или иным готовым сюжетом; это одно из средств обнаружения темы, готовая канва для узора, подсобные данные для преображения действительности в художественное произведение.
Перечитывая литературные творения, приходишь к мысли, что заимствование новыми авторами у старых обычно, а поэтический прогресс воплощается в том, что в прежние образы вносятся более передовые, более гуманные мотивы. А. Веселовский отмечает это как культурное восхождение и называет «гениальным поэтическим инстинктом склонность великих поэтов обрабатывать сюжеты, уже подвергшиеся однажды поэтической обработке». Наполняя выжившие в вековой борьбе образы новым пониманием жизни, поэт засечками метит путь прогресса. Поэтическое мышление отличается от утилитарно-логического непосредственной суггестивностью: творение заражает нас настроением поэта, вызывает ряд эстетических эмоций; но в непрощупанной глубине лепится тропинка идеи поэта, сознания эпохи, общественного класса. Учение коммунистов — самое гуманное, самое передовое, наиболее прогрессивное. Это-то учение воплощено в поэтическую тематику Д. Бедного.
Примечания
1. «Чертовщина» — известный фельетон Д. Бедного.
2. Собр. соч., т. XII, стр. 210.
3. Ib., стр. 212, глава «Политрук».
4. Государственный институт по изучению преступности. «Проблемы преступности». Выпуск 2. Госиздат. 1927. Стр. 56.
5. Собр. соч., т. XIII.
6. «Красная нива» от 13 февр. 1927 г., № 7. Шарж Дени изображает Д. Бедного в образе дворника, выметающего карты, штофы, нож, гармонь, триплетку и пр. Собр. соч., т. XIII.
7. А. Ефремин. «Демьян Бедный на противоцерковном фронте». ГИЗ.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |