Фронтовое кочевье. Глава 1
Народная революция открыла поэту невиданные возможности общения с массами. Он мог обращаться к ним не только со страниц газеты, но и с листа плаката, о трибуны митинга, с уличной эстрады. Его наперебой приглашали участвовать в солдатских собраниях, на вечерах и концертах.
Д. Бедный сам с немалым интересом посещал такого рода вечера. Ему запомнился, например, вечер у латышских стрелков на четвертый день после победы Октября. Объявлен был этот вечер как «спектакль-декларация», участвовали в нем артисты театра «Кривое зеркало», Петроградского латышского театра и солдаты-латыши.
Другой памятный для поэта день был 2 февраля 1918 года. Тогда ему довелось выступить перед огромной аудиторией в цирке Чинизелли. Там состоялся, как сообщали газеты, «грандиозный казачий митинг, устроенный Петроградским Советом». На митинге произносили речи А. В. Луначарский, П. Е. Дыбенко, М. М. Володарский, представители красного казачества. Затем с арены цирка Д. Бедный прочел балладу о казаках («Трудовое войско»). Свыше двух тысяч человек заполнили в тот вечер амфитеатр Петроградского цирка. Они бурно встретили и радостно провожали поэта.
Впервые в эту пору произведения Д. Бедного стали выпускаться в виде отдельных прокламаций, афиш и плакатов. На улицах Москвы перед выборами в Учредительное собрание (ноябрь 1917 г.) был расклеен стихотворный плакат «Советская репка сидит крепко», выпущенный городским комитетом партии. В Петрограде в те дни на афишных тумбах и степах домов можно было увидеть большой плакат с лозунгом «Голосуйте за список № 4», то есть за список большевиков. В нем под общим заголовком «Выборные песни» красным шрифтом в две колонки были напечатаны стихотворения «Как у питерских господ», «Ерема да Фома», «Предвыборная проповедь отца Кондратия», «Бабушка Пенила» и другие. Вместо подписи автора — рифмованный призыв:
«Демьян Бедный, Мужик Вредный просит братьев-мужиков поддержать большевиков». Этот призыв Демьян затем вынес на обложку первого издания повести «Про землю, про волю, про рабочую долю».
Были дни, когда стихи его звучали тревожным набатом, сигналом к бою, призывом. Они сливались с протяжными, грозными звуками заводских и паровозных гудков, с воем сирен.
Такие дни были в двадцатых числах февраля 1918 года, когда на Питер двинулась орда войск германского кайзера. Не встречая сопротивления (Красной Армии еще не было), войска оккупантов заняли Нарву и Псков, создав непосредственную угрозу для советской столицы.
Поздно ночью 25 февраля трудовой Питер был разбужен гудками тревоги — люди собирались, брали оружие, формировались в отряды и шли на фронт. Тут и прозвучал «Революционный гудок» Демьяна Бедного — призывное стихотворение, которое венчали слова:
Гуди же, гудок! Всему миру поведай,
Что все мы умрем иль вернемся с победой!
«Вставай, поднимайся, рабочий народ!
Смертельный твой враг — у ворот!»
В те же дни решался вопрос о переносе столицы Советского государства в Москву. Д. Бедный покидал Питер в поезде Совнаркома вечером 10 марта 1918 года. Б этом поезде ехали В. И. Ленин, П. К. Крупская, М. И. Ульянова, В. Д. Бонч-Бруевич, народные комиссары, их помощники и сотрудники.
Всех прибывших из Питера расселили в гостиницах «Националы), «Метрополь» и других, а через несколько дней для них подготовили жилые помещения в Кремле. Туда переехали руководящие работники правительственного аппарата. Там в так называемом «белом коридоре» Кавалерского корпуса поселился и Д. Бедный. В нижних этажах этого корпуса разместились Я. Свердлов, А. Енукидзе, М. Ольминский, И. Сталин. Первое кремлевское жилье В. И. Ленина также находилось в Кавалерском корпусе.
«Квартира Д. Бедного в Кремле, — вспоминает артист Ф. И. Шаляпин, — являлась для руководящих советских работников чем-то вроде клуба, куда очень занятые и озабоченные люди забегали на четверть часа не то поболтать, не то посовещаться, не то с кем-нибудь встретиться»1.
Для входа в Кремль поэту был выдан пропуск № 3 за подписью председателя ВЦИК Я. М. Свердлова (аналогично тому, как пропуск в Смольный, выписанный Д. Бедному в ноябре 1917 года, имел подпись Ф. Э. Дзержинского). Система пропусков, однако, ничуть не мешала встречам поэта с коллегами и друзьями. Вместе с Ф. Шаляпиным, который сблизился с ним в эти месяцы, поэта несколько раз посетил М. Горький, приезжавший из Петрограда. Любили бывать здесь артисты И. Москвин, М. Тарханов, П. Смирнов-Сокольский, Б. Борисов; частенько приходили писатели, журналисты — Д. Фурманов, А. Безыменский, А. Серафимович, А. Жаров, Д. Заславский, Л. Войтоловский, Л. Никулин, О. Литовский.
По утрам, после чтения газет и писем, Д. Бедный отправлялся в редакцию «Правды» — на Тверскую (ныне — ул. Горького).
В редакцию поэт не то чтобы входил с шумом, но как бы приносил с собою шум. «В тесных комнатах старого помещения «Правды», — вспоминает Д. Заславский, — он как бы заполнял собой один все пространство кабинета. И густой бас его был слышен по всей редакции, и всюду сопровождал его общий дружеский смех. У него не было своего кабинета, ни своего стола, ни своего угла в редакции. Он ходил по всем кабинетам, присаживался за любым столом, чтобы набросать новую злую басню, острую политическую эпиграмму, меткую подпись к карикатуре. Глаза на его широком грубоватом лице всегда весело и задорно светились. Работала в них неустанная мысль. Он любил «Правду», в «Правде» чувствовал себя дома»2.
Ближайшей советчицей поэта была здесь М. И. Ульянова. Как ответственный секретарь «Правды», она подсказывала ему темы, нуждающиеся в незамедлительном отклике. Она же первая читала его стихи, иногда знакомила с ними В. И. Ленина. Об этом Д. Бедный рассказал в стихотворении «Живой образ Ильича»:
Пишу — и думаю псе время о нем,
Об Ильиче, судье взыскательно-строгом:
Прочтет он и весело прищурится
Или, задумавшись, нахмурится
И скажет, что тема важна и остра
И к ней с маху подходить неудобно, —
И все, что он скажет, его сестра,
Мария Ильинична, передаст мне подробно.
По некоторым темам своих выступлений Д. Бедный советовался с Е. Д. Стасовой, которая была одним из секретарей Центрального комитета.
Из «Правды» Д. Бедный шел обычно в «Бедноту». Это была массовая крестьянская газета, издававшаяся с марта 1918 года. Поэт часто писал специально для нее, а иные стихотворения печатал параллельно в обеих газетах. Приходя в редакцию, он обычно забирался в отдел писем, внимательно просматривал свежую почту и отбирал те корреспонденции, которые были особенно интересны. Многие стихи Д. Бедного были непосредственными откликами на такие письма. Целыми сериями печатались в «Бедноте» стихотворные беседы деда Софрона, разъяснявшие положение на фронтах, насущные нужды республики.
В сентябре — октябре 1918 года поэт совершил первую свою фронтовую поездку. Наиболее опасный участок фронта проходил тогда по Волге. Вот туда, в район Казани, Симбирска, Самары, и направился Д. Бедный.
О приезде поэта на фронт вскоре узнали не только наши бойцы, но и солдаты вражеской армии и жители захваченных белыми городов. Над улицами и площадями оккупированной Казани пролетал аэроплан защитного цвета с большой красной звездой на борту. Он сбрасывал листовки, которые призывали казанских рабочих к оружию: своим выступлением они должны были поддержать советские войска, штурмующие город.
Выпустив листовку, Д. Бедный стал издавать походную газету «На биваке», которая — подобно прокламации — печаталась на отдельных полосках бумаги; заполнялась она стихами. Первые три номера этой летучей газеты были посвящены освобождению Казани (стихотворения «Казань», «Рассказанное положение», «Казанское чудо»). Газету раздавали на улицах, в агитпунктах, на стоянках наших войск. Потом стихи эти перепечатывала центральная пресса.
Как только утихли бои под Казанью, Д. Бедный перебросился на самарский участок фронта. Под стихами появились пометы: «Свияжск», «Хвалынск, 18 сентября», «Перед позициями за Николаевском-Уральским, 21 сентября». В Свияжске была написана красноармейская песня «Проводы» («Как родная мать меня провожала...»), ставшая затем одной из распространеннейших песен советской молодежи.
На Восточном фронте Д. Бедный познакомился с В. И. Чапаевым. Прославленный комдив запомнился ему как человек небольшого роста, худощавый, жилистый, шершавый, с редкими рябинками на лице, с обдерганными усиками. «И уже тогда, — вспоминал Д. Бедный, этот импульсивный человек был героем»3. Известной иллюстрацией к его словам может служить кадр кинохроники, запечатлевший В. И. Чапаева и Д. Бедного на железнодорожных путях, у воинского эшелона. С Чапаевым встречался поэт и на стоянке поиск в городе Пугачеве.
В мае 1919 года Д. Бедный с группой журналистов и партийных работников был командирован в Тверскую губернию. В городах и деревнях Весьегонского уезда он встречался с читателями, знакомился с работой советских органов, выступал на крестьянских сходах. Возвратившись, он написал для «Правды» серию очерков «Золотое поле».
Летом 1919 года гроза нависла над Питером — город отбивался от белогвардейской армии генерала Родзянко, и Демьян отправился туда. Горячо встретили питерцы любимого поэта. В актовом зале Морского корпуса на Васильевском острове состоялся — как гласила афиша — «грандиозный митинг-концерт красноармейцев», в котором участвовали «лучшие силы». Центром этого митинга, созванного Политико-просветительным управлением военного округа, было выступление Д. Бедного. Он говорил о вражеской опасности, нависшей над Петроградом и Москвой, о том, как важно соблюдать бдительность и поддерживать порядок в прифронтовой обстановке. Закончив речь, поэт читал свои стихи.
Почти ежедневно выступал Д. Бедный на митингах и собраниях во время проводившейся в Петрограде «партийной недели». Демьяна принимали у себя трудящиеся Московской заставы, трамвайщики Петербургской стороны, рабочие Артиллерийского склада. В завершение поэт выступил на многолюдном митинге железнодорожников в Таврическом дворце. После его речи многие тут же, не покидая митинга, подали заявления о приеме в партию.
Москва встретила поэта тревожными вестями. Осложнились дела на юге России. Сосредоточенные в районе Кубани войска генерала Деникина получили оружие от Антанты и двинулись на Москву. Они овладели всей Украиной и подходили к Орлу, создав прямую угрозу красной столице.
Первое, что предпринял Демьян, — написал стихи, обращенные к солдатам деникинской армии. Нужно было растолковать им в простой, доходчивой форме, что они обмануты белыми офицерами, что их вооружают иностранцы, что служат они интересам помещиков и купцов. И вот за подписью «Красноармейского писаря Демьяна Бедного» публикуется стихотворное обращение к деникинским солдатам. Слова его доходили до сердца обманутых вояк. Были случаи братания в окопах и перехода к нам отдельных групп солдат. А тут еще посыпались веером «Фронтовые частушки», изображавшие генерала Деникина щедрым дарителем благ, уготованных им для народа:
«...В левой ручке — получай-ка:
Крест, казенка и нагайка,
Вместо воли и земли!»
Вот кто лезет в короли!
С ним дворянские валеты,
Золотые эполеты,
Свора целая властей, —
Принимай, народ, гостей!
Вожаки белой армии были не на шутку встревожены тем, как действует на солдат наша пропаганда. С завистью и раздражением писала об этом выходившая во вражеском стане газета «Россия»: «К делу агитации и пропаганды непосредственно прилагают свое дарование все вожди большевизма, но сверх того привлечены и недюжинные силы писателей, поэтов... Надо отдать справедливость, не умаляя силы врага: газеты от строки до строки проникнуты одним тоном пропаганды, полны энергии и воодушевления, плакаты красочны, образны, метки и умны, воззвания горячи»4.
Популярность поэта-агитатора была столь велика, что враги пытались пустить в ход подделки, то есть сочинения своих наемных авторов, выдаваемые за стихи Д. Бедного. В связи с этим Демьян вынужден был опубликовать во фронтовой печати специальное стихотворение «Правда-матка» с подзаголовком «Как отличить на фронтах подлинные листовки Демьяна Бедного от белогвардейских подделок под них».
К каким только ухищрениям ни прибегали враги, чтобы использовать в своих целях известность поэта! Они пускали в дело двойников — таким двойником был некий субъект в кожаной куртке, в полувоенной фуражке, с браунингом в матерчатом чехле, разгуливавший по улицам украинских городов (Ромны, Ромодан и др.) во время деникинской оккупации; он выдавал себя за Демьяна Бедного и выкрикивал какие-то стихи.
Когда и эта мистификация не удалась, белогвардейская печать... расстреляла поэта. В газете «Жизнь» 14 августа 1919 года было сообщено, что «известный большевистский поэт-пропагандист Демьян Бедный, собиравшийся, но не успевший бежать в поезде военного комиссара», якобы захвачен в плен при оккупации Полтавы и расстрелян там же белыми властями. На сие известие поэт откликнулся следующими стихами:
Друзья не говорили мне,
В большой ли я у них цене,
Зато во вражеской оценке,
Знать, стою я чего-нибудь,
И казнь моя — тому примером.
Таким-то, стало быть, манером
Я и пошел в загробный путь5.
Осенью 1919 года, стремясь отвлечь наши войска от обороны Москвы, противник усилил натиск на северо-западе: перешла в наступление армия Юденича, державшая курс на Петроград. Д. Бедный, занятый на деникинском фронте, не мог оторвать ни одного дня для новой поездки в Питер. Но он действовал и на этом участке, почти ежедневно посылая туда стихи. В ночь на 18 октября он продиктовал по телефону в Петроград стихотворное обращение к крестьянам северных губерний «Защищайте свою волю, свою власть»; в ночь на 19 октября он передал стихотворение-призыв «Долой Юденичей», на следующий день — «Манифест Юденича».
Особенно памятен был эпизод, который произошел во время решающего наступления наших войск под Петроградом. Пытаясь спасти положение, Юденич ввел в действие танки, присланные ему англичанами. С этим видом оружия никогда еще не сталкивались наши бойцы. Завидя их, красноармейцы дрогнули. Возникла лихорадочная фронтовая болезнь: танкобоязнь. Нужно было во что бы то ни стало и как можно скорее одолеть эту болезнь, научить бойцов, как вести себя против танков.
Сообщили Д. Бедному. И он тут же сложил бодрую фронтовую песенку «Танька-Ванька». Текст ее был немедля передан по телефону на фронт, отпечатан в красноармейской газете и размножен листовкой. Бойцы, читая, смеялись: они узнали, что любой пехотинец может подбить это чудовище, что:
Жалкий трус от бабьей палки
Убежит наверняка.
Но бойцы стальной закалки
Посильней броневика.
История зафиксировала факт почти невероятный: стихи поэта помогали отражать танковые атаки — и это было тогда, когда специального оружия против танков не было и в помине.
Затем возобновились фронтовые поездки.
Обычно из Москвы Д. Бедный выезжал с «экстренными предписаниями», которые обязывали железнодорожных начальников без задержки отправлять его к месту назначения. Но транспорт был плохо налажен, приходилось подолгу ждать отправки, часто пересаживаться с поезда на поезд. Чтобы облегчить Д. Бедному передвижение по железным дорогам, ему предоставили отдельный вагон. Вагон этот, по его же словам, был «дырявый, темный»: откуда-то дули сквозняки, в пути все скрежетало, вечерами приходилось довольствоваться керосиновым светом. Зато ни единая минута в пути не проходила даром. Принесенный из дому «Ундервуд» трещал и днем и ночью. Тут можно было поработать и побеседовать с интересным путником — пригласить к себе в вагон красноармейца, пассажира, путевого обходчика, станционного телеграфиста (он всегда первый узнаёт новости, сообщаемые из Москвы), а то и примостившегося на буфере в пути беспризорного мальчугана. С последним Демьян разговорится особенно охотно: расспросит о скитальческой жизни, даст помыться, поесть, покурить, а потом отправит с запиской в ближайший детский приемник. Иные из ребят, конечно, потом убегали, но немало обездоленных войной мальчишек с этого дня начинали новую жизнь.
В таком вагоне и отправился Д. Бедный на Западный фронт, когда против Советской страны выступили подстрекаемые Антантой легионы польского маршала Юзефа Пилсудского. Д. Бедный прибыл туда вместе с М. И. Калининым, когда готовился прорыв польских позиций. Он выступал на митингах и писал стихи.
«Большая штука — наука. Частушки Западного фронта» — так называлась серия бойких четверостиший, которые поэт адресовал солдатам польской армии, сбитым с толку националистической пропагандой. В минских газетах «Звезда», «Советская Беларусь», во фронтовых изданиях одно за другим появились стихотворения «Упустишь — не воротишь», «Гречаники» и др. Для бойцов буденновской конницы, отважно дравшихся с польскими легионерами, была сложена походная песня («А ну, гей, гей, седлай коней, ударимте сильней...»).
О том, как идет наше наступление, каковы настроения войск, Д. Бедный узнавал из бесед с командующим фронтом М. Н. Тухачевским. С ним же поэт участвовал в параде войск 10 июля 1920 года в честь освобождения от противника городов Белоруссии. Поэт объездил все Полесье, был в Барановичах, Борисове, Минске. Потом его видели в Ровно, Виннице, Киеве, на многих полустанках и в небольших городах.
Почти без всякой передышки Д. Бедный перебрался с Западного фронта на Южный. Первыми числами октября 1920 года помечает он в письмах свое пребывание в Смоленске, Курске, Полтаве, Кременчуге, Харькове. Путь его лежит туда, где завязались бои с дивизиями генерала Врангеля.
В штабах и в расположении советских войск поэт встречался с К. Ворошиловым, Е. Щаденко, К. Блюхером, С. Буденным. Особенно памятной была встреча с М. В. Фрунзе.
В Харькове, на железнодорожных путях, поэт отыскал штабной поезд командующего фронтом, примостившись за маленьким столиком у вагонного окна, набросал стихотворение и тут же прочел его вслух. Фрунзе громко хохотал, слушая «Манифест барона фон Врангеля». Он несколько раз повторял начальные слова стихотворения («Ихь фанге ан. Я нашинаю...») и приговаривал: «Недельки через две мы тоже начинаем!» Решено было отпечатать стихи в виде настоящего «манифеста»: на узких длинных листах вверху красовался двуглавый орел, увенчанный царской короной, за ним большими буквами на всю ширину полосы легло слово «Манифест», потом текст, а после подписи Врангеля шло примечание: «Баронскую штучку списал и опубликовал Демьян Бедный. Южный фронт. 5 октября 1920 года».
Когда у Фрунзе спросили, каким тиражом размножить листовку, он ответил: «Печатайте хоть миллион! Чем больше, тем лучше!..»
Были пущены в ход все типографские машины, какими располагал политотдел фронта. Листовки грузили в самолеты и отправляли на позиции. Забросали «Манифестом» почти всю территорию Крыма: города, поселки, побережье. Царский герб поначалу сбивал с толку даже врангелевских офицеров: они хватались за ниспосланный им «Манифест» и лишь потом с яростью уничтожали. А среди солдат документ имел невиданный успех. Читали сперва втихомолку, потом вслух, а под конец прятали за пазуху, чтобы утаить от начальства.
Работники Особого отдела ВЧК рассказывали, что многие перебежавшие к нам врангелевские солдаты на вопрос: «Как попал?.. Почему сдался?» — отвечали:
— А вот по «Манифесту»...— и протягивали следователю припрятанную листовку.
Необычайным был успех стихотворения и среди красных бойцов. «Манифест» переписывали от руки, заучивали наизусть, декламировали на митингах и концертах. Реввоенсовет Украины издал его иллюстрированным плакатом. В Одесском цирке из «Манифеста» сделали сатирическую буффонаду...
Через две недели, как и обещал Фрунзе, наши войска перешли в наступление, а к третьей годовщине Октябрьской революции опрокинули врангелевскую армию в море и очистили Крым. За участие в штурме Перекопа Д. Бедный был удостоен звания почетного красноармейца 51-й Перекопской дивизии. «Можно сказать, — заявил командир 3-го латышского стрелкового полка, — что Демьян Бедный вместе со всеми бойцами Красной Армии громил Врангеля».
Стихи поэта достигали тогда самых отдаленных уголков любого фронта, самых глухих сел и деревень. В составе агитпоездов шли обычно вагоны с литературой, которую раздавали бесплатно на остановках в прифронтовой полосе. Книги стихов Д. Бедного, выходившие в бумажных, ярко раскрашенных обложках, напоминавших то народный лубок, то агитационный плакат, шли у читателей буквально нарасхват. На одной прифронтовой станции красноармейцы, по словам очевидца, толпою ринулись к поезду Реввоенсовета, в котором ехал Д. Бедный, а потом «атаковали» теплушку с агитлитературой: там раздавались брошюры со стихами поэта6.
Только лишь фронтовых изданий, песен, обращений, писем и «манифестов» Д. Бедного насчитывались десятки. Книги «Красный казак», «В огненном кольце», «Правда», «Красноармейцы», «О Митьке-бегунце и об его конце» издавались по нескольку раз; общий тираж произведений поэта за годы гражданской войны достиг пяти миллионов экземпляров. Количество же публикаций в периодической печати не поддается никакому учету. Редкая фронтовая газета обходилась без произведений Д. Бедного. Д. Фурманов, возглавлявший политотдел 9-й армии, готовя текст решения «О постановке армейской газеты «Красное знамя», включил в него специальный пункт, который требовал: «Помещать чаще бытовые картинки, юмористические рассказы, фельетоны и прочий материал, безусловно оживляющий газету. В этих целях использовать свежий материал Демьяна Бедного и других пролетарских поэтов»7.
Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета отметил заслуги Д. Бедного в специальном письме, где говорилось, что его произведения «зажигали революционным огнем сердца трудящихся и укрепляли бодрость духа в труднейшие минуты борьбы». Письмо, подписанное М. И. Калининым, заканчивалось сообщением: «Выполняя свой долг перед трудящимися РСФСР, Президиум ВЦИК награждает Вас орденом Красного Знамени»8.
Примечания
1. См.: Ф. И. Шаляпин. Штрихи воспоминаний.— «Известия», 1962, 19 октября.
2. Д. 3аславский. Из воспоминаний. — В кн.: «Воспоминания о Демьяне Бедном», с. 203.
3. Из речи на обсуждении кинофильма «Чапаев» (1934). — «Вопросы литературы», 1958, № 11, с. 183.
4. «Россия», 1919, 29 ноября.
5. Д. Бедный. Полн. собр. соч., т. 10, с. 122.
6. См.: К. Зелинский. На рубеже двух эпох, 2-е изд. М., 1962, с. 89.
7. Цит. по кн.: А. Бережной. Фурманов-журналист. Л., 1955, с. 82.
8. «Известия», 1923, 24 апреля.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |